Дмитрий Волкогонов: русский монах в буддийском храме 

Ещё в пору учёбы в ДВФУ Дмитрий заинтересовался учением великого японского монаха Кукая, основателя школы эзотерического буддизма Сингон. И даже отправился в паломничество по 88 храмам острова Сикоку. Потом была работа гидом и японская компания, но Дмитрий не чувствовал, что эта суета – его путь, хотя уходить в монахи тоже не собирался. Всё решил случай: после помолвки с дочерью настоятеля храма Нёгандзи （如願寺）в г. Осака и решением Дмитрия провести свадьбу по буддийскому обычаю будущий тесть предложил ему пройти обучение в буддийском храме Ниннадзи в Киото, после чего он мог бы официально помогать уже не молодому настоятелю и расширить семейное дело.

К. Я.: Дмитрий, почему именно Сингон?

Д. В.: В Сингоне не нужно бесконечно перерождаться, чтобы получить просветление и “стать буддой”. Этого можно достичь уже в этой жизни.

К. Я.: Научите, как?

Д. В.: Словами, действиями и мыслями. Произносить мантры (специальные для каждого из множества сингонских божеств), складывать руки соответствующим образом, визуализировать процесс.

К. Я.: Буддийские мантры звучат довольно неразборчиво. Монахи сами понимают, что они произносят?

Д. В.: Нет! Это выглядит как набор букв, смысл которого без специального изучения неясен. Мантры пришли в Японию из Индии через Китай, изначально их распевали на санскрите, поэтому переводить их было бы бессмысленно. Главное – правильное произношение. Так что тут я, можно сказать, не отличался от своих японских коллег.

К. Я.: Расскажите, как проходило обучение?

Д. В.: Могу только перечислить предметы: введение в специальность, история буддизма, санскрит, чайная церемония, каллиграфия, уникальная икэбана Омуро-рю. Главным, конечно же, было обучение ритуалам моления. В подробности вдаваться, к сожалению, не имею права, так как это противоречит правилам школы – передача из уст в уста от учителя к ученику. Эту функцию выполнял настоятель, приходя к нам время от времени и объясняя последовательность действий. Даже если нам не всё было понятно, мы не могли задавать вопросы напрямую, этим занимались кураторы. Для нас куда главнее теории ставилась практика, а рассказывать, что означает каждая мудра (положение рук) или какое-то действие не было времени. Молились мы три раза в день на старояпонском, основы которого японские дети проходят в в школе. Представьте себе, каково мне давалось “повторение” его в первом семестре! Время подъема исходило из того, что нужно было успеть помолиться три раза, поэтому неудивительно, что порой мы заводили будильники на 2:00 или 1:00, а принимали горизонтальное положение на пару часов или того меньше. Зато после отбоя можно было тренироваться самостоятельно при включенном свете, поэтому время моего сна еще более сокращалось. Нервы были на пределе. Иногда чувствовал, что начинал засыпать стоя, порой грань между фантазией и реальностью стиралась. Начинал замечать, что порой наблюдаю за собой со стороны, откуда-то сверху, как будто смотрю фильм о себе. Но что бы ни происходило, я не должен был сопротивляться стихии. Я ощущал себя рыбой в ручье: если буду пытаться плыть против течения, хорошего из этого ничего не выйдет. Наша группа, семь человек, стала будто одним организмом. Одинаковая одежда, действия, шаблоны, мысли… Чувствуешь слияние с Космосом… Это трудно объяснить словами, такое можно постичь только на практике.

К. Я.: Все слышали про дзэн-буддизм. А чем он отличается от Сингона, кроме того, о чём можно прочитать в Википедии?

Д. В.: В дзэне адепту даются все “козыри”, только от него зависит, достигнет ли он просветления или нет. Это однонаправленный процесс. В Сингоне же этот процесс двусторонний:  адепт различными способами (проведение служб, во время которых зажигают свечи, воскуривают благовонья, поют специальные гимны божествам, сёмё (声明), складывают мудры и читают сутры, мантры и дхарани) сокращает расстояние между собой и божествами, они “спускаются” и в итоге происходит слияние в одно целое, божество и адепт “входят” друг в друга. На это же направлена и медитация. Адзикан (阿字観), созерцание буквы “а” санскрита, которая символизирует Вселенную. Здесь, в отличие от дзэна, нет необходимости убирать все мысли, а наоборот, надо визуализировать, скажем, лунный диск, представляющий собой в трактовке школы Сингон чистое сознание.

К. Я.: Учёба изменила вас?

Д. В.: Я по-иному стал воспринимать мир, он наполнился для меня новыми красками, запахами, звуками. Благодаря этому бесценному опыту я вновь ощутил, как прекрасен мир, в котором мы живём, каким количеством ненужных вещей окружает себя человек, хотя на самом деле ему так мало нужно для истинного счастья.

К. Я.: В одной книжке по саморазвитию озвучивается мнение, что современный финансовый и экономический кризис – это кризис управления. Который в свою очередь свидетельствует о персональном кризисе, неспособности видеть вещи чётко. Там же приводятся слова одного буддийского монаха, который говорил о кризисе как явлении духовном: “если у тебя менее завистливый, менее соревновательный и менее озлобленный разум, ты видишь вещи более отчётливо”. Вы почувствовали, что учёба помогает избавиться от вышеупомянутых качеств?

Д. В.: Да, безусловно, учёба помогает направить мысли и действия в нужное русло. Конечно, в Ниннадзи практически не было времени на рефлексию и обдумывание таких глубоких тем. Но это послужило стартовой точкой для изменения моего мировоззрения, я стал меньше сетовать на жизнь, больше мыслить положительно, не торопиться с принятием решений, и, возможно, стал испытывать то, о чём говорит данный монах.

К. Я.: Что делать после обучения?

Д. В.: Сейчас я служу в храме Нёгандзи в Осаке. Деятельность храма можно условно разделить на две составляющих: оказание ритуальных услуг (法事, “ходзи”) и моления за здравие. В первое входят не только сами похороны, но и последующие моления, от одного раза в год на “обон” до ежемесячных служб, по желанию каждого прихожанина. Молебны за здравие происходят у нас первого числа каждого месяца, я читаю Сутру бодхисаттвы Каннон, и любой желающий может прийти и помолиться вместе. Кроме того, ежегодно 9 и 10 августа мы открываем ковчежец, где обитает главное божество нашего храма – Каннон, изготовленная в 11 веке и являющаяся культурным достоянием префектуры.

К. Я.: Простой смертный может испытать на себе прелести монашеского бытия?

Д. В.: Примерно год назад мы начали предоставлять жильё при храме, преимущественно для иностранцев.

Любой желающий может поучаствовать в утренней службе и пропеть вместе известную “Сутру сердца”, надеть кимоно и посмотреть демонстрацию чайной церемонии либо попробовать себя в написании иероглифов кистью под моим руководством и моей жены.

У тёщи свои увлечения – гончарная мастерская при храме.  Прошлым летом мы принимали группу детей из России, изучающих японский. Устраивали для них занятия, встречи, показывали им местные школы, детские сады, водили на экскурсии. Думаю, что у такого вида обучения больше плюсов, чем у традиционной языковой школы, так как он включает не только аудиторные занятия, но и практику общения с самыми разными людьми, погружение в культуру Японии. Мы планируем ежегодно принимать на лето такие группы. Храм периодически становится площадкой для концертов, блошиных рынков. Вообще в нашей профессии большой потенциал для творчества. Работа доставляет мне удовольствие, тем более, что моя семья всегда рядом и я не чувствую себя чужим в этом обществе. Конечно, иногда я задумываюсь над тем, как расценивают консервативные японцы то, что ритуалы проводит представитель другой страны. Но с другой стороны, в современной Японии почти во всех областях привлекают иностранную рабочую силу, да и буддизм, если разобраться, не родная для Японии религия. К тому же, исповедующая терпимость. Если у кого-то из читателей появятся мысли о возможном сотрудничестве, мы будем рады встретиться и обсудить. Можно писать прямо мне на [email protected].

К. Я.: Дмитрий, спасибо вам большое! Пожелаете что-нибудь читателям “Красивой Японии”?

Д. В.: Берегите себя и живите с благодарностью в сердце!