Макото Ямагути: «Непредсказуемость печи есть таинство природы» 

Гончарное искусство в Японии имеет долгую историю, восходящую к периоду Дзёмон. Исторически мастеров, изготавливающих гончарные изделия, называли «гончарами», но в период Сёва (1926-1989) появились «гончары» как художники, а не как «ремесленники». И всё чаще в мире современной японской керамики можно встретить термин «керамист», вместо «гончар».

Главная роль гончара заключается в наследовании, поддержании и передаче традиционных техник следующему поколению. Художники-керамисты могут использовать традиционные техники, но, не будучи связанными установленными правилами и концепциями, свободны в формировании совершенно новых стилей и форм.

Первым в Японии художником-керамистом считается Итая Хадзан (1872 — 1963). Он получил академическое художественное образование, став пионером в создании художественной керамики. Его высоко ценят как предшественника, повысившего социальный статус сегодняшних гончаров.

Как вы, может быть, уже догадались, герой нашей керамической истории будет художник-керамист. Для встречи с ним мы отправились в префектуру Айти в Сэто.

Интересен тот факт, что в Японии слово «сэто», обозначающее гончарные изделия в целом, происходит от посуды Сэто, которая на протяжении всей своей долгой истории остается лидером в керамике.

Что же это за городок такой, Сэто?

Сэто – один из шести исторических центров гончарного производства Японии.

Согласно источникам, в конце V века на территории современной Нагои в печах Санагэ производились изделия суэ, которые были прародителями современной керамики Сэто. Здесь добывали высококачественные глины. В конце XII века началось производство ко-сэто (древней керамики Сэто) и неглазурованной посуды.

В XIX веке началось производство фарфора, происходил большой обмен с зарубежными странами, включая экспорт в США и участие во Всемирных выставках. В результате этого обмена в Сэто были представлены многие западные технологии, такие как оксид кобальта (пигмент, используемый в сомэцукэ), метод гипсовой формовки, а также для японцев были открыты новые рынки. К 1877 году около 70% всей продукции Сэто шло на экспорт. Изделия того времени отличались роскошными великолепными формами и узорами, отражающими вкусы зарубежных покупателей.

В период Мэйдзи (1868-1912) с внедрением автоматизированных технологий и началом использования электричества была создана инфраструктура, которая впоследствии стала основой гончарной промышленности Сэто. Производство керамики сменилось от ручного к машинному, от росписи к копированию, от дровяных печей к печам, работающим на угле и дизельном топливе. С созданием гончарных школ и керамических лабораторий, а также с расширением транспортной системы после открытия железной дороги, родился «керамический городок Сэто».

В таком, одном из немногих мест в мире, где гончарные изделия производятся без перерыва уже около 1000 лет, родился Макото Ямагути.

Вот, что сам мастер рассказывает о Сэто:

«Изготовление керамических изделий нашего региона процветает на протяжении более 1000 лет благодаря обилию превосходной глины. Местная глина обладает высокой огнеупорностью и пластичностью (мягкая и легко поддается лепке), содержит мало железа, что даёт возможность создавать самые разнообразные изделия».

«Также одна из причин процветания района заключается в том, что местные мастера гибкие в принятии новых техник и стилей. Благодаря усилиям и стараниям предков, высокому технологическому уровню, ассортимент производимых в Сэто изделий настолько богат, что говорят: «Нет ничего, что нельзя было бы произвести в Сэто»». (смеётся)

Семейная печь мастера ведет свою историю с конца периода Эдо (около 150 лет назад). Макото продолжает семейные традиции в шестом поколении. Земля была приобретена основателем печи и передавалась по наследству. К сожалению, не сохранились сведения о первых трёх поколениях, дед мастера в тридцатилетнем возрасте погиб в Тихоокеанской войне, когда отцу Макото было всего три года.

«Отцу пришлось довольно тяжело. Он рос в разрушенной, проигравшей войну стране».

Соседняя Нагоя с ее многочисленными заводами по производству боеприпасов и военными объектами стала вторым по количеству бомбардировок городом после Токио. Бомбардировка Нагои в марте 1945 года затронула и Сэто, где было сожжено много домов. Из-за нехватки угля, резкого роста цен на различное сырье и призыва в армию, керамическую промышленность реструктуризировали, сократив количество фабрик с более чем 1000 до 100. Оставшиеся фабрики выполняли государственные заказы по производству «товаров-заменителей», когда металлические изделия изготавливались из глины.

В храме Хоундзи, прилегающем к местному храму Фукагава, сохранился редкий керамический колокол, установленный вместо изъятого на военные нужды медного, с надписью: «Во второй год войны в Великой Восточной Азии, в соответствии с просьбой нации, колокол был использован для изготовление оружия в войне против США и Великобритании». В местном музее Сэтогура можно увидеть товары-заменители тех времён. Среди них есть «призрачная керамическая монета номиналом один сэн».

«Отец знал, что его предки в нескольких поколениях занимались гончарным делом. Об этом напоминала и заброшенная семейная печь. После завершения средней школы он пошёл учиться в местный керамический центр, где получил первые навыки и основные знания. По словам отца, гончарство было единственным ремеслом, к которому его тянуло. Возможно, это был зов предков».

«Что касается лично меня, я впервые прикоснулся к глине в трехлетнем возрасте. Приходя в мастерскую к отцу, я делал глиняных змей, животных. Гончарный круг был одной из любимых игрушек. Уже к 11 годам я владел техникой гончарного круга и не осознавал, что этот факт сам по себе может кого-то удивить. Местное телевидение прознало про мои способности и приехало снять сюжет о талантливом гончаре-школьнике». (смеётся)

«После этого началось самое неприятное. Отец начал заставлять меня каждый день оттачивать навыки гончарного круга, а я, сопротивляясь, был вынужден подчиняться. Через год мне было позволено отойти «от дел», и я целый год не появлялся в мастерской, боясь, что меня вновь заставят сесть за гончарный круг».

«Когда я окончил среднюю школу, мой выбор пал на старшую школу, где преподавали основы гончарного круга. Сложно объяснить, почему меня вновь потянуло к глине, возможно, отец умело ввёл меня в мир керамики». (смеётся)

«Я проводил много времени в школьной мастерской, но в то время ничего серьезного не создавал, для меня круг был лишь привычной игрушкой. После завершения старшей школы я пошел в архитектурное училище. Хотел стать строителем. Отучившись три года, я понял, что мои представления об этой профессии не совпадают с реальностью, и осознал, что у меня нет иного пути, как вернуться к гончарному кругу».

«Таким образом, я вновь пошёл по кругу и вернулся к гончарному кругу (смеётся), но в этот раз это был уже осознанный выбор. В 21 год я начал обучение под руководством Хиросигэ Като (мастер в 12-ом поколении) в печи Касэн, ведущей свою историю с 1656 года. Мой выбор пал на это место, так как здесь обучался мой отец и Горо Судзуки, один из известных мастеров Сэто».

«Отучившись четыре года в печи Касэн, я вернулся домой. Я довольно хорошо владел техникой гончарного круга и по совету отца начал изучать глины и глазури. Не могу сказать, что процесс проходил гладко. Хотя я неоднократно участвовал в групповых выставках, свою первую персональную выставку провёл довольно поздно, лишь в 2008 году в возрасте 30 лет».

На мой вопрос о происхождении стиля «Римпа Орибэ», который является фирменным знаком Макото, мастер ответил:  

«В 2015 году в Японии проходили мероприятия в мире искусства, связанные с празднованием 400-летия образования школы декоративной живописи Римпа, и меня пригласили принять участие в групповой выставке в ознаменование этого события (вместе с Симидзу Сиро, Хироюми Судзуки и Танимото Такаси). Изделия должны были отражать эстетику мастеров школы Римпа. Для данной выставки я создал изделия в стиле Римпа Орибэ».

Стиль орибэ создавался под руководством чайного мастера Фурута Орибэ (1545-1615) в соответствии с его собственными вкусами. Керамика в этом стиле отличалась свободными смелыми формами и эксцентричными узорами, не типичными для того времени.

Название «Римпа» происходит от имени художников Огата Корина 尾形 光琳 (1658-1716) и Огата Кэндзан 尾形 乾山 (1663 – 1743). Название РИМПА 琳派 состоит из двух иероглифов: второго иероглифа из имени Корина  – 琳 и стиль, школа 派. Семья Огата была связана с такими известными мастерами, как Таварая Сотацу и Хонъами Коэцу. Огата старший входил в художественный кружок Коэцу, воспитал своих сыновей в соответствии с концепциями стиля школы Римпа. Братья руководствовались идеалами дзэн-буддизма, ценили истинную красоту вещей и следовали эстетике «моно-но-аварэ», печального очарования вещей.

Особую привлекательность стиля Орибэ Макото находит в цвете глазури. В его изделиях можно увидеть множество оттенков зеленого цвета, создающих прекрасный пейзаж: завораживающий бирюзовый, глубокий мшисто-зеленый с чуть заметной желтизной, красновато-коричневый, индиго… Эстетика стиля Римпа проявляется в смелости и новаторстве форм и цветовой композиции.

Мастер участвует ежегодно в групповых и индивидуальных выставках, получил награды на Токайской выставке традиционных ремесел, выставке керамического искусства Асахи, приз мэра на художественной выставка города Сэто и др.

Его работы отличаются смелостью, динамизмом, при этом изысканны и хрупки. Мастер наследует традиции и воплощает свободные идеи, не боясь экспериментировать с составом глин и глазурями. Для создания струящегося зеленого цвета орибэ мастер использует различные виды древесного ясеня. Разные оттенки зеленого придают экспрессию и динамизм изделиям Орибэ, как будто они готовы прийти в движение в любой момент. Приглядитесь и вы увидите прекрасную картину малахитового леса и изумрудного моря, прислушайтесь, и вы услышите перешептывание бамбука и пение камышёвки.

«Чрезвычайно трудно создать зеленый цвет по своему желанию. Есть зелень почти желтоватая, а есть более глубокая малахитовая, изумрудная. При обжиге зеленый цвет приобретает разное выражение, рождая уникальный пейзаж, известный как «кэсики». Каждый раз я с трепетом открываю заслонку в печи и с замиранием сердца достаю изделия. Можно просчитать до мельчайших деталей температуру воздуха, влажность, количество дров, но пламя лишь посмеётся над подобными приготовлениями. В печи существует особый мир, где человек бессилен».

«Непредсказуемость в печи и есть таинство природы, к которому гончар хочет приблизиться. Каждый раз, когда ты думаешь, что приблизился к чему-то неуловимому, в очередной раз осознаешь свое бессилие перед силой природы. Но со временен пламя ко мне становится благосклоннее, и чаще из печи выходит пейзаж, превышающий самые смелые ожидания».

Напоследок я задала вопрос о напутствии молодому поколению, которое собирается сделать карьеру в керамике.

«Мне сложно дать напутствие начинающим керамистам, так как я сам пока еще в начале пути. Наиболее сложно найти свой индивидуальный стиль, по которому гончар может быть узнаваем. Главное в любом деле, и это касается не только гончарства, любить то, чем ты занимаешься, отдавать частичку себя, не отступать перед сложностями. И я верю в то, что старания будут вознаграждены, пусть не всегда признанием и успехом. Награда может быть в личном удовлетворении от того, что ты сделал все возможное».

До новых керамических встреч!

С Мастером беседовала Татьяна Вада
Журналист и лицензированный менеджер по туризму в Японии, руководитель компании VOYAGEJAPAN

БОЛЬШЕ историй японских Мастеров!