Из эпохи в эпоху: японские замки и дворцы Адзути-Момояма 

Как и в соседнем Китае, японская история удобно делится на культурно и эстетически стабильные периоды, перемежающиеся “эпохами перемен”. Один из таких переломных моментов – Адзути-Момояма. Конец XVI – начало XVII веков, период окончательного объединения страны и резкого поворота от религиозности к светскости. Особенно интересно проследить этот путь на примере архитектуры.

Эволюция японской архитектуры

В эпоху придворной аристократии Хэйан наиболее распространенным стилем дворцовой архитектуры был синдэн-дзукури, окончательно сложившийся на рубеже IX-X веков. Собственно синдэн, спальный дворец, – это прямоугольное, приподнятое на столбах здание, состоящее из одной просторной залы, покрытой крышей с широким выносом. Внутреннее пространство синдэна не имело стен, а участки для отдыха и занятий отделялись ширмами и занавесом. Не было в синдэне и внешних стен – на ночь и в холодную погоду зала закрывалась подвесными деревянными ставнями.

С закатом императорской власти и выдвижением на первый план военно-феодального сословия в культурной жизни Японии все больше доминирует близкая военным философия дзэн-буддизма. В архитектуре это отражено развитием нового стиля, сёин-дзукури, соединившего черты храмового зодчества с дворцовой планировкой на базе эстетики дзэн. Так, главным помещением дворца стал кабинет для интеллектуальных занятий “сёин”, существовавший при дзэнских храмах. Ключевая для философии дзэн идея о неразрывной связи с окружающей природой привела к появлению системы интерьеров-конструкторов, где раздвижные наружные стены сёдзи связывали помещение дворца с внешним миром, а бумажные перегородки фусума позволяли варьировать размеры и конфигурацию внутреннего пространства. Именно в сёин-дзукури получают распространение привычное нам сплошное покрытие пола соломенными циновками татами, ниша с декоративными полками тигаидана и другая ниша, токонома, предназначенная для размещения основных украшений интерьера: свитка какэмоно и цветочной композиции икэбана. Именно на основе синтетического сёин-дзукури и сформировался общий стиль японской архитектуры, который мы сегодня называем традиционным. Меняется и предназначение построек: в эпоху воюющих провинций вместо изысканных дворцов феодалы отдают предпочтение более полезным и функциональным замкам. Так открывается новая страница в истории японской архитектуры.

Время замков

Еще недавно японские оборонительные сооружения состояли из простеньких деревянных бараков, земляных укреплений, рвов и частоколов, однако стремительно меняющиеся реалии требуют новых подходов. Новые замки строятся с учетом европейских представлений о фортификации и главное – с учетом появления огнестрельного оружия. Первым важным отличием становятся массивные каменные стены с угловыми башнями, суми-гура, окруженные глубокими рвами. Внутри типичный замок представляет собой целую систему из нескольких рядов стен и подземных коридоров, окружающую центральную площадь хонмару, где обычно возводились резиденция феодала и центральная башня, тэнсюкаку, своего рода аналог европейского донжона. Состоящая из нескольких прямоугольных ярусов, опирающихся на каменный цоколь, башня служила символом величия и могущества хозяина, а заодно и последним опорным пунктом при осаде.

Первым по-настоящему масштабным замком нового типа стал Адзути, построенный Ода Нобунага на берегу озера Бива. Строительство, длившееся с 1576 по 1579, обошлось даймё так дорого, что Нобунага пришлось ввести специальный налог во всех находившихся под его властью провинциях. Адзути был прекрасно защищен от мушкетного огня, а полноценной артиллерией никто из соперников Нобунага еще не обладал. Адзути стал для своего времени не просто крепостью, но символом крепнущей центральной власти – в доказательство часть материалов и украшений Нобунага приказал доставить из дворца низложенных сёгунов Асикага в Киото. К сожалению, строившийся на века замок уже через три года был разграблен и сожжен войском убийцы Нобунаги, и кроме описаний современников, остатков фундамента и каменных стен от замка не уцелело ничего.

Вскоре замки такого типа были построены почти всеми крупными феодалами. Следующим “японским чудом света” стал замок в Осаке, возведенный по приказу преемника Ода, Тоётоми Хидэёси в 1580-х: колоссальное сооружение, намного превосходящее все строения Японии того времени и не уступавшее крупнейшим соборам средневековой Европы. Выходец из бедняков, Хидэёси любил показную роскошь: потолки и опоры в его дворцах были оклеены золотым листом; чаши, кубки, коробочки для чая и другие предметы быта выполнены из чистого золота. Впрочем, и этот очередной памятник человеческому тщеславию постигла участь предшественника: в 1615 году после захвата войсками Токугавы замок был полностью разрушен.

Однако архитектурную революцию было уже не остановить. Менее грандиозные, но все же величественные замки строились и другими даймё, например, “Замок белой цапли” (сирасагидзё) в Химэдзи (1577-1580), замки Фусими (1593-1594), Мацумото (1597) и Нагоя (1610-1612). Замки отчасти стали символом консолидации японской народности: даже то, что крупный лес для сооружения замковых башен свозился со всех концов страны, способствовало ее объединению.

Возвращение праздности

После объединения страны и прекращения череды локальных военных конфликтов оборонительная функция замков постепенно отходит на второй план. Теперь это прежде всего парадные резиденции, отражающие эстетические идеалы нового правящего класса. Если сёин-дзукури эпохи Муромати еще отличался военной строгостью и простотой, то к концу XVI века в обиход все больше входят масштабность и пышность, не уступающие роскоши старых дворцов Хэйан. Функциональное устройство помещений все чаще уступает место декоративному: так помещения распределяются в соответствии с уровнем престижа, причем престиж того иного пространства и тех, кто в нем обычно находится, маркируется уровнем пола и интенсивностью декора. Пол главной части комнаты (дзёдан-но ма) приподнят: это кабинет хозяина и место приема почетных гостей. В главной комнате непременно имеются обе ниши, токонома и тигаидана, а также длинный, напоминающий подоконник, рабочий стол у окна – сёин-гамаэ. Фусума постепенно становятся все более орнаментированными, ширмы и украшения также используются, чтобы подчеркнуть высокое социальное положение хозяина.

Самыми яркими примерами этого стиля можно считать монументальную резиденцию Токугава в Киото – Нидзёдзё и павильон “Плывущее облако” Хиункаку в монастыре Ниси-Хонгадзи, считающийся уцелевшей частью легендарного дворца Хидэёси Дзюракудай. Так, приемный зал Нидзёдзё состоит аж из пяти смежных помещений, где уровень пола повышается на одну ступень по мере приближения к главной комнате. В главной зале для церемоний насыщенность убранства достигает предела: потолок украшен орнаментальной золотой росписью, стены и перегородки – изображением сосен на золотом фоне, напоминающем задник сцены театра Но (впечатление усиливается за счет приподнятой площадки пола). Хиункаку считается единственным уцелевшим жилым помещением из многочисленных резиденций Хидэёси. Небольшое трехэтажное строение выделяется яркой отделкой и фусума, расписанными известным художником Кано Санраку. В павильоне также есть комнаты на разных уровнях, окруженный галереей кабинет и выходящая на пруд комната-док для лодки.

Китайские ворота и мавзолеи Никко

Особую роль в сёин-дзукури Хидэёси и Токугавы играют поражающие воображение вычурные парадные ворота карамон (“китайские ворота”). Сохранились целых три комплекта парадных ворота замка Фусими, настоящая гордости Хидэёси: после разрушения одни ворота были установлены в храме Тоёкуни-дзиндзя, другие стали парадными воротами Нидзёдзё, а самые величественные были встроены в стену монастыря Ниси-Хонгадзи в Киото. Вынос кровли карамон опирается на огромные, толстые столбы, сама кровля, как правило, обшита кипарисовой дранкой; ворота богато украшены орнаментами, изображениями цветов и птиц, лаком и металлическими накладками. Эти громоздкие, перегруженные деталями и краской символы Момояма можно считать своеобразным аналогом рококо в японской архитектуре.

Впрочем, пожалуй, самым известным примером этой вычурности по праву считается грандиозный погребальный комплекс Тосёгу в Никко, выстроенный в начале XVII века рядом с мавзолеями Токугава. Совмещая синтоистский и буддийский стили, Тосёгу состоит из 34 зданий, поражающих позолотой и чеканными деталями, деревянными барельефами и орнаментальными фризами. Продолжая параллель с имперским двором Хэйан, один из крупнейших современных японских архитекторов Тангэ Кэндзо считал мавзолей Токугавы почти точным воплощением эстетических взглядов подлинной аристократии. Впрочем, пословица “Не увидев Никко, не говори о прекрасном” (日光見わず、けっこう言わず　・　日光を見ずして結構というなかれ) вошла в японских обиход уже очень давно.

В архитектуре позднего Адзути-Момояма есть один важный, возможно, даже ключевой нюанс для понимания непреходящей популярности этих поражающих мириадами красок и деталей зданий. Строительство осуществлялось силами крестьян окрестных деревень, которые поневоле внесли в итоговый результат свой взгляд на мир – и собственные мечты о прекрасном. Дело в том, что грубая простота крестьянской жизни, эстетизированная интеллекуталами Муромати и монахами дзэн, самим крестьянам вряд ли казалась прекрасной. Напротив, показная роскошь и пышность вышедшего из крестьян Хидэёси апеллировала к их представлениям о том, какой должна быть красота, поэтому столь случайно состоявшееся объединение устремлений заказчика и исполнителя превратило архитектуру Химэдзи и Никко в достояние всего народа, общее культурное наследие.

Другие статьи автора: 

Синтоизм и японский бизнес

Сад на воде Исуйэн – потаённая красота в сердце Нара

Тот самый икигай: открой в себе Вселенную