Токио, замри! 

У каждого мегаполиса на рассвете есть всего одна минута абсолютного покоя. Почему-то именно в эту минуту не ходят такси. Именно в эту минуту никого нет в круглосуточных магазинах, и дежурные продавцы именно в эту минуту смыкают «на минуточку» глаза. Именно в эту минуту не звонит ни один будильник. Именно в эту минуту начинается сон, который потом вспоминается весь день, а у кого-то и всю жизнь. 

Утреннее солнце по-хозяйски, выпячивая зад, вываливается на горизонт. Кто знает, в какой уж раз робкая Земля подставляет свои бока грозному гиганту, но, касаясь поверхности Токио, жестокое светило отчего-то смягчается и делается добрее. Извиняясь за нарушаемый покой, оно приветливо разворачивается и вежливо раскланивается во все стороны. А тем временем первые лучи, словно непослушные дети, убежавшие от беспокойной матери, уже вовсю прицельно обстреливают верхушки небоскребов, настойчиво пробиваясь к домам пониже, к деревьям и, наконец, к самой земле. Шалуны резвятся, устраивая соревнование в меткости. Кто сможет попасть в скамейку под деревом? Кто первый снимет капли росы с куста азалии? Кто разбудит голубей? Тут и там появляются и пропадают озорные солнечные зайчики.

Окна домов, отдавая дань уважения спящим хозяевам, безмолвно здороваются друг с другом отраженным солнечным светом. Обе телевышки прячут электрический наряд и надевают строгий металлический костюм. А лучи со всего размаха, канонадой уже атакуют заспанную гладь Токийского залива. Опухшие от сна волны, извиваясь в приятной неге, подставляют бока лукавому масляному свету, который, вонзаясь по самые глубины, оставляет за собой вязкий изумрудный след. Заметая остатки лунной дорожки, изысканно-ленивый залив небрежно отряхивается россыпью бриллиантов. Его соленое влажное дыхание достигает Радужного моста и, обратясь сливочно-молочным облаком, взметается ввысь. Небо, глотая облака, превращается в эфирно-синее. Куда-то пропал ветер, и даже вороны не нарушают своим карканьем этой идиллии. Столицу Востока на мгновенье окутала благодать и тишина.

С последней секундой той самой минуты просыпаешься и ты. Размашисто потягиваясь, прищуриваешься солнцу и, смакуя, медленно втягиваешь носом утреннюю прохладу. Тебе хочется оповестить всех о своем пробуждении и прокричать во все горло, но ты вспоминаешь, что главная добродетель – это тишина. Потому во всю ширь лица ты шепчешь:

— С добрым утром, Токио!