“Живая” керамика мастера в 8-м поколении Като Рётаро 

 «Чтобы блюдо было вкусным, оно должно быть подано в хорошей посуде. Дело не только в еде, но и в эстетической атмосфере. В конце концов, именно это и делает еду вкуснее».

Китаоодзи Росандзин (1883-1959)

Одна из привлекательных сторон жизни в Японии – это ежедневное общение с прекрасной посудой. Таким разнообразным выбором керамических изделий, наверное, не может похвастаться ни одна другая страна. В Японии более 60 гончарных центров и более 4000 печей! По количеству печей лидируют регионы мино и сэто.

Регион Мино, где две трети территории занимают горы и леса, развивался как центр гончарного производства в течение 13 веков благодаря обилию качественной глины, пригодной для гончарного дела, а также лиственницы, используемой в качестве дров для обжига. Мино известен не только как гончарный центр, здесь также изготавливают традиционную японскую бумагу мино-васи. В 2014 году бумага мино и способ её производства были внесены в список Нематериального культурного наследия ЮНЕСКО.

В Мино насчитывается более 300 печей, построенных в период с VII по XVII в., включая гончарную печь Мотоясики, которая признана Национальным наследием. А кирпичные трубы гончарных печей эпохи Мэйдзи (1868-1912) и начала периода Сёва (1926-1889) гармонично вписываются в окружающий пейзаж, в то же время напоминая об ушедшей старине. В настоящее время на долю керамики мино приходится около 60% всей столовой и кухонной посуды и плитки, производимой в Японии. Не будет преувеличением сказать, что на обеденном столе каждой семьи в Японии присутствует посуда из Мино.

Сегодня я хотела бы представить вам мастера, изготавливающего керамику мино. Знакомьтесь – Като Рётаро, 8-й глава гончарной мастерской Кобэй, ведущей свою историю с 1804 года.   

Рётаро пригласил меня на кама-даси (процесс извлечения из дровяной печи изделий после обжига). Было раннее майское утро, щебетали птички, воздух был наполнен весенним деревенским ароматом. Я взяла курс на дымовую трубу и направилась к гончарне .

Мне на мгновение почудилось, что я совершила путешествие во времени в эпоху Эдо. Первое показавшееся деревянное здание с белыми стенами и крышей, покрытой черепицей, очень напомнило здания из японских исторических драм. На крыше красовались глиняные собаки-хранители комаину, у входных дверей обнаружился сосуд периода  Кофун (250-538), каменное изваяние буддийского монаха и вязанка дров. На стене, чуть поблескивая на солнце, красовалось расписное блюдо, созданное в стиле персидской керамики. Позже я увидела много изделий, украшающих наружные стены, и узнала от Рётаро, что это керамика его деда, как и комаину, которых он привёз с Окинавы, где преподавал в Институте Искусств.

Вскоре голос работника вывел меня из состояния медитативного разглядывания деталей, и мы направились к печи, где и состоялось знакомство с Мастером. Рётаро отворил заслонку печи, из которой ещё исходил жар, и начал доставать одну за другой чаши, бережно осматривая каждую перед тем, как передать помощнику. И вот уже у наших ног выстроились в ряд множество чаш, и ни одна не была похожа на другую. Приглядевшись, можно было увидеть неровности на краях чаш, которые также известны как «ямамити» (горная дорога) или «годзан» (пять гор).

Сейчас для нас привычно видеть чаши неправильной формы, и для многих любителей керамики в этом и заключается главная привлекательность, например, чаш для чайного действа. Однако для японцев периода Адзути-Момояма (1573-1603 гг.), золотого века керамики мино, новаторские формы и насыщенные цвета местных изделий, создатели которых осмелились выйти далеко за границы идеалов того времени, должно были выглядеть поистине революционными.

Популярность чайной церемонии и деятельность чайных мастеров того времени, таких как Сэн-но Рикю и Фурута Орибэ, привели к появлению основных стилей современной керамики Мино: кисэто, сэтогуро, сино и орибэ.

Рётаро владеет техниками всех стилей местной керамики, однако любимыми называет сино и сэтогуро. Эти два стиля он сравнил с ёкодзуной – высшим рангом борца сумо. По словам мастера, они стоят на высшей ступеньке в иерархии японской керамики эпохи Момояма. Стиль сэтогуро вообще наиболее любим местными гончарами. Изделие покрывается железистой глазурью и обжигается в печи при температуре около 1200 градусов Цельсия, после чего ее вытаскивают и быстро охлаждают, благодаря чему черный цвет становится глянцевым. Резкое изменение температуры вызывает множество разводов, появляются мелкие трещинки, проходящие по всей поверхности чаши. Чаши сэтогуро, также известные как хикидаси-гуро вызывали восторг у чайных мастеров, поскольку все предыдущие чаши для чайного действа имели красноватый оттенок.

Как объяснил Рётаро, железная глазурь приобретает матовый глубокий красновато-коричневый цвет, если изделие не вытаскивать сразу из печи, а дать медленно остыть внутри.

Стиль сино не спутать ни с каким другим. Для изготовления керамики сино используется глина с высокой огнеупорностью и низким содержанием железа. Глиняная основа покрывается толстым слоем белой полевошпатовой глазури, поэтому после обжига поверхность изделий полна мелких углублений и небольших трещин. Кроме того, железистый пигмент, как правило, появляется у ободка, где глазурь нанесена меньше, создавая изящные красноватые подпалины. Благодаря контролю толщины глазури, изделия сино получаются с красивым контрастом красного и белого цветов, с маленькими вкраплениями оранжевых пятнышек, словно от лопнувших пузырьков, за что её еще называют «цитрусовой цедрой».

Керамика сино стала эпохальным событием, поскольку новая техника позволила наносить роспись непосредственно на глиняную основу, а не использовать традиционные методы штамповки или резьбы. В Японии всего две чаши признаны Национальным сокровищем Японии: Фудзисан, созданная в стиле сиро-раку (белый раку) мастером Хонъами Коэцу, и Уноханагаки, созданная в стиле сино (коллекция Мемориального музея Мицуи).

Керамика кисэто (黄瀬戸) отличается красивой бледно-желтой поверхностью. Помимо стиля аямэтэ, в котором на тонких стенках чаш нарисованы различные цветочные узоры и можно увидеть зеленые и коричневые подпалины, в ней существует стиль гуиномитэ, с более толстыми стенками и почти совсем без узоров и подпалин.

Стиль орибэ создавался под руководством чайного мастера и военного деятеля эпохи Адзути-Момояма Фурута Орибэ (1545-1615) в соответствии с его собственными вкусами и пристрастиями. Эта керамика отличалась свободными смелыми искаженными формами и эксцентричными узорами, которые не встречались ранее.

Это была самая модная в тот период посуда, которая пришлась по вкусу любителям шика и необычности. Керамика орибэ известна своим темно-зеленым цветом «ао орибэ», но есть также «ака орибэ» из красной глины с большим содержанием железа, «орибэ куро» с черной глазурью, которая покрывает всю чашу без какого-либо рисунка, «куро орибэ» с узорами в форме геометрических фигур и многие другие.

Я задала вопрос об отличиях мино-моно (изделия Мино) и сэто-моно (изделия Сэто), поскольку все вышеописанные керамические стили изготавливают и в соседнем регионе Сэто.

По словам Рётаро, мино-моно и сэто-моно изготавливаются из одного сырья, различие заключается лишь в территориальной принадлежности печей.

«Регион Сэто находится в соседней префектуре Айти и от Мино отделяется одним горным перевалом. История керамики сэто-мино началась еще в VII веке с изготовления посуды суэ, техника которой была завезена в Японию с Корейского полуострова вместе с гончарным кругом и печами анагама. Рассвет местной керамики пришёлся на конец XVI – начало XVII веков. За этот период, длившийся менее 40 лет, мастерами было разработано большое количество оригинальных глазурей и созданы шедевры японской керамики для чайной церемонии, которые считаются непревзойдёнными до сих пор».

«Однако во время Осакской кампании 1615 года Фурута Орибэ организовал заговор против военного правительства Токугавы, встав на защиту опального Хидэёри, сына и преемника Тоётоми Хидэёси. После этого события Орибэ было приказано покончить жизнь самоубийством (сэппуку) вместе со своим сыном».

Это политическое событие легло тенью на керамический центр, который развивался под патронажем Орибэ. В результате активной популяризации ваби и саби мастером чайного действа Кобори Энсю, унаследовавшим философскую эстетику эпохи Адзути-Момояма, не знавшая себе равных местная керамика для чайной церемонии ушла в забвение на 200 лет, уступив место киотской керамике раку, нинсэй и кэндзан. Свою лепту внёс и рост популярности фарфоровых изделий Арита, которые начали вытеснять деревянную и глиняную утварь из домов обеспеченных жителей Японии.

На мой вопрос о том, как зародилась семейная гончарня, Рётаро рассказал, что со второй половины XVII века основным направлением в регионе стало производство повседневной утвари. Поворотный момент произошёл в 1804 году, когда с острова Кюсю из Арита (по некоторым источникам, из Карацу) вернулся Като Тамикити, изучивший технологии производства фарфора. С этого времени начало развиваться местное фарфоровое производство.

Мастера дополнили фарфор характерными для региона более реалистичными и утонченными изображениями пейзажей, птиц и цветов, которые в значительной мере отличались от других керамических центров, и создали уникальный мир местного фарфора сомэцукэ (染付).

Като Кобэй (Кобэй I) начал производство фарфора в этом же году и скоро стал придворным гончаром, а печь начала поставлять элегантный фарфор сомэцукэ в замок Эдо для сёгуната Токугава и приближённых. Второе и третье поколение продолжили оттачивать технику сомэцукэ, исследуя одновременно и китайские глазури, которые используются при создании религиозных предметов.

С окончанием эпохи Эдо в 1867 году многие гончарни потеряли покровительство сёгуната и феодалов и были вынуждены прекратить производство, к тому же интерес от чайной церемонии тя-но ю с использованием маття (порошкообразного чая) перешёл к сэнтя-до, в которой завариваются листовые чаи в чайнике. В этот период возникла реакция против все большей формализации чайной церемонии тя-но ю, а сам чай сэнтя в то время был новейшим дополнением к китайской культуре, поэтому среди литераторов и интеллигенции быстро распространился так называемый тип чайной церемонии «хобби сэнтя», во время которой гости просто пили чай и общались без формальностей.

Чтобы выжить в этих условиях, гончарня Кобэй начала активно производить изделия на экспорт, перешла на массовое производство. Четвертое поколение достигло высокого мастерства в различных стилях и передало пятому поколению техники селадонов, тэнмоку, ака-э и кинрандэ (фарфор с вкраплениями золотого орнамента и преобладанием красной глазури), сомэцукэ (роспись кобальтом) и др. В печи тогда работало более 50 мастеров! Помимо умелого ведения семейного бизнеса Кобэй V проявил себя в авторских изделиях, его работы были выбраны для показа на выставке Тэйтэн (в настоящее время Ниттэн) и высоко оценены. Так были заложены основы авторской керамики гончарни Кобэй.

Като Такуо (1917-2005) отказался принять семейное имя Кобэй VI, он посвятил жизнь изучению персидской керамики и трёхцветной керамики сансай. Сотрудничал с Институтом азиатских исследований при Университете Пехлеви, участвовал в местных раскопках. Като посетил Ближний Восток более десяти раз. Он восстановил персидскую технику люстровой росписи и сёсоин сансай (считается, что это самая старая искусственно глазурованная керамика в Японии: изготовливалась при низких температурах с использованием зеленой, коричневой и белой глазури). За эти достижениям Като Такуо был награжден медалью с пурпурной лентой и получил высшее признание за заслуги перед страной –  звание Живого национального сокровища Японии.

По случаю торжественного переноса святилища Исэ на новое место, который проводится раз в 20 лет, Такуо изготовил керамический чернильный камень в форме головы обезьяны в качестве священного сокровища. В 1993 году прошла его персональная выставка в музее Etoile в Париже. В этом же году получил Гран-при Mokichi Okada Award музея MOA. Его работы и материалы сорокалетних исследований персидской керамики выставлены в музее и в выставочном зале на первом этаже главного здания семейной печи Кобэй.

Несмотря на то, что Като Такуо стал известен миру под своим обычным именем, его сын, Като Кобэй VII (1945~),  принял решение взять имя династии. Он применяет самые разные техники, получая высокие оценки на выставках керамического искусства Ниттэн и Асахи. В последние годы он также начал создавать люстровую керамику, техника которой была восстановлена его отцом. Кобэй VII занимает должность советника Асссоциации керамики Мино и работает над её продвижением.

В такой керамической звездной семье и вырос Рётаро – настоящий глава гончарни. Като Рётаро родился в 1974 в городе Тадзими, окончил факультет керамического искусства университета Киото Сэйка. Одним из его учителей был известный керамист Хидэо Мацумото. На первое место Хидэо ставит не форму, а содержание, “резонирующее со зрением и осязанием”, текстуру, создающую пространство». Такой подход сильно повлиял на формирование стиля Рётаро – он уделяет большое внимание глазурям, создающим на поверхности особый ландшафт.

Рётаро не остановился в своем рвении получить более глубокие академические знания и закончил также аспирантуру Киотского Университета искусств на отделении керамики, где он учился у таких именитых мастеров, как керамист Ё Акияма и каллиграф Кюё Исикава.

Като Рётаро присоединился к семейному бизнесу в 2000 году, а спустя 15 лет унаследовал его. Одновременно с управлением компании он создаёт авторскую керамику, как и его предки, начиная с пятого поколения. В будущем он планирует взять имя Кобэй VIII.

На вопрос о том, был ли выбор керамического пути его собственным или он был вынужден стать главой печи согласно семейным традициям, мастер ответил:

«Я с самого раннего детства был окружен керамикой, и осознавал, что когда-то я сам буду управлять семейным производством. Не могу сказать, что не чувствовал давления, но для меня керамика подобна воздуху, который я вдыхал с рождения».

«Керамика в нашей печи расписывается вручную и изготавливается искусными мастерами, прошедшими техническое обучение, каждое изделие имеет свое уникальное выражение. Я мог выбрать путь управленца и руководить семейной гончарней, где создаётся керамика, отражающая стиль сменяющих друг друга поколений, но мне с детства и самому нравилось рисовать, что-то лепить. Поэтому когда я определялся с университетом, выбор сразу пал на Университет искусств. Я хотел поступить на отделение современного искусства или скульптуры, но в итоге смог пройти вступительные экзамены только на отделение керамики» (смеётся).

«В студенческий период я создавал инсталляции, объекты, поскольку мне очень нравилось современное искусство. Меня с детства и так постоянно окружала посуда, поэтому я не хотел лепить чашки и тарелки. Но когда я вернулся домой после семилетнего обучения в Киото, то понял, что насквозь пропитался киотской культурой, и уже другими глазами стал смотреть на то, что создавалось в печи моих предков».

«Я пришел к осознанию природного богатства и подходящих условий для гончарства моего родного региона: здесь была высококачественная глина, лучшая древесина для обжига. В Мино есть множество гончарен, создающих крафтовые изделия, авангардные инсталляции и объекты, но главной характерностью гончарен Мино я бы назвал то, что в них создаются изделия эпохи Момояма и мастера хотят повторить триумфальное шествие керамики орибэ, сино, сэтогуро и других стилей, стяжавших славу этому региону».

«Сейчас мне 46 лет, а когда было около 30, то я был удручён тем, что в других регионах молодые гончары создают изделия сино, орибэ, а в моем родном регионе – родине этих стилей – не было гончаров моего возраста, создающих керамику Момояма. Я решил унаследовать историю керамики Мино и постепенно пришел к созданию чаш для чайного действа. Печь, которую вы увидели сегодня, я построил сам, исключительно для чаш сэтогуро и орибэ, и обжигаю в ней изделия 6-7 раз в год».

«А вот ещё одна печь, побольше, её построил мой дед Като Такуо 48 лет назад, ей пользовался и мой отец. Эта печь в основном используется для обжига сино. Когда я вернулся в Тадзими, первые свои изделия я обжигал в этой печи, постепенно количество их увеличилось, изделия отца уже не помещались, и эта печь оказалась в моем полном распоряжении» (смеётся).

Рётаро практикует и чайное действо. В период проведения персональных выставок он проводит чайную церемонию для гостей.

«Я познакомился с чаем в студенческие годы, когда учился в университете в Киото, занимался в школе Омотэ. Не могу сказать, что в те времена я сильно увлекался чайным действом. Мне было около 20 лет, и тогда я еще не понимал глубинной сути пути чая. После возвращения в Тадзими я продолжил практиковать чай и постепенно начал с энтузиазмом посещать уроки. 12 лет назад я познакомился с главой школы Мусянокодзи Сэнкэ и начал практиковать путь чая под его руководством. У меня появилась возможность не только видеть, но и прикасаться к потрясающей чайной утвари на различных чайных церемониях».

«Чаша – это не объект для любования, это функциональный предмет. Поэтому я прежде всего думаю, как создаваемая мною чаша будет лежать в руках, насколько удобно будет пить чай из неё, насколько она будет гармонировать с чайной комнатой. Чаши эпохи Момояма продуманы до мельчайших деталей, и мы не должны этим пренебрегать. Для меня очень важно в повседневной жизни находиться в тесной связи с чайным действом, так я могу развивать органы чувств, и общение с выдающейся керамикой отражается естественно в моих изделиях».

На мой вопрос о планах на будущее Рётаро ответил:

«Я хотел бы создавать чаши, подобные тем, что были созданы более 400 лет назад. Они сохранились до наших дней не только благодаря тому, что прекрасны сами по себе, но также потому, что были люди, способные по достоинству оценить эти изделия. Жизнь человека обычно составляет не более 100 лет. Но керамика живёт в веках. Поэтому мы вкладываем в неё свою любовь и свою жизнь. Во время чайной церемонии чай, который мастер готовит с душой, соединяет сердца хозяина и гостя. Чайная чаша является важным посредником между ними. Чайная чаша любима своим владельцем, она становится его компаньоном, а когда ей дано имя, то она приобретает ещё и загадочную индивидуальность, человеческий облик. Я надеюсь, что я смогу создать хотя бы одну чашу, которую мастер чая бережно достанет спустя 200-300 лет, и гости на чайной церемонии, любуясь, скажут, что она прекрасна».

«Поэтому я создаю так много чаш. Быть может, больше, чем все мои знакомые гончары. Почти каждый месяц наши трубы дымят» (смеётся).

«Чаша – это целый мир, который умещается на ладони. После того, как выпит чай, гости любуются красивым пейзажем на поверхности чаши. Я называю этот пейзаж “ландшафтом”. Для изготовления керамики используются камни, горные породы, на формирование которых потребовалось миллионы лет. Гончары из этих камней и пород создают глину и глазури, и естественным образом на черепке после обжига образуются ландшафты – маленькая модель мира. В этом есть особое очарование глиняных чаш».

Рётаро обжигает изделия исключительно в дровяных печах. По его словам, человек причастен к созданию изделия только наполовину: мастер придаёт глине форму, покрывает глазурью, кладёт в печь – и на этом его участие заканчивается. Далее свою работу выполняет огонь.

«Иногда пламя оказывается сильнее человека, и тогда из печи выходят изделия, которые во много раз превышают ожидания. В Японии есть понятия «уми-но сати» и «яма-но сати» – дары моря и дары леса. Так вот, мы, гончары, называем свои изделия «кама-но сати» – дары печи. Но милость печи – вещь капризная и распространяется не более чем на один-два предмета из всего обжига, поэтому мне приходится закладывать в печь много изделий, чтобы получить парочку заветных «кама-но сати».

Наш разговор перешёл на тему выставок.

«Выставка для меня – это прежде всего сдача изделий к сроку и возможность начать что-то новое. На выставках я наблюдаю, какие изделия получают отклик у посетителей. Это даёт мне пищу для размышлений, в каком направлении двигаться дальше».

«Как я уже говорил, в центре моего внимания лежит создание чаш для чайного действа. Но если двигаться только в этом направлении, то работа принимает рутинный характер – даже несмотря на то, что я занимаюсь своим любимым делом. Поэтому, чтобы переключиться, я создаю и другую чайную утварь. А когда устаю от керамики, то занимаюсь каллиграфией. Среди моих работ вы можете увидеть и блюда с каллиграфическими надписями. Я контролирую своё внутреннее настроение и не позволяю энергии застаиваться из-за усталости от рутины»

Рётаро не только гончар, он еще и каллиграф. Поверхность чаш и блюд он украшает иероглифами, нанесенными способом какиотоси (соскабливания). Мастер пишет знаки, которые использовались тысячи лет назад, но по стилю они удивительно похожи на изображения из нашей, современной эпохи.

Во время прогулки по галерее я обнаружила плакат на русском языке с анонсом выставки. Выставка проходила в 2008 году в Государственном Эрмитаже. Сеть салонов KASUMI (ныне KASUGAI) представили работы деда и отца Рётаро.

Рётаро с 2006 года ежегодно участвует в персональных и групповых выставках. Принимал участие в выставках, среди которых Mino Ceramics Now на Триеннале искусств Этиго-Цумари в Музее современного керамического искусства Гифу,  Ceramic Arts Exhibition Grand Prize в Музее Paramita, «Ваби-саби» в музее Somé・Seiryukan, «Преемственность поколений гончарни Кобэй» в Музее Фурукава и других. 

　　　　　

Изделия Рётаро обладают особым динамизмом. При прикосновении к чаше можно почувствовать дыхание гончара, энергию самой чаши и даже свой собственный биоритм. Чаши орибэ при ближайшем рассмотрении начинают играть множеством оттенков, на поверхности чаши рождается своеобразный ритм глазури в зависимости от времени суток и освещения.  Глазурь орибэ растекается по плоским участкам, образуя несколько полос, а затем, в вогнутых областях, глазурь накапливается и приобретает темно-зеленый цвет. Оттенки и полосы разных тонов зеленого цвета создают прекрасный пейзаж и вызывают восхищение: завораживающий бирюзовый, глубокий мшисто-зеленый с чуть заметной желтизной, красновато-коричневый, индиго…

Тянущиеся вверх чаши сэтогуро обладают уникальной элегантной массивностью, они очень легко ложатся в руку, изящно подчеркивая мягкую зелень чая маття. Поверхность чаш покрыта глубоким цветом, который при ближайшем рассмотрении  выглядит коричневым или темно-зеленым, хотя и носит название «куро» (чёрный). Этот оттенок подобен мху, который неброско, тихо приютился на коре деревьев, придавая чашам таинственное очарование.

Чаши сино сохраняют мягкую текстуру и кажется, что они только что вышли из печи и в них еще теплится дыхание огня. Контрастный алый цвет у края и основания, где глазурь нанесена тоньше, а также смелый железистый рисунок под глазурью усиливают белизну черепка, что вместе со следами от пальцев и формой чаши придает ему особый шарм. Ландшафт похож на волны, плещущиеся на пляже под лучами солнца. Если внимательно прислушаться, то кажется, будто слышишь шум моря.

В своих работах мастер уделяет большое внимание традиционных техникам, он воплощает их в современном стиле, вдыхая новую жизнь в местную керамику. Традиция для Като Рётаро не является простым подражанием, а наследуется путем переосмысления и создания новых традиций в духе времени.

И напоследок я попросила Мастера дать совет молодому поколению, которое собирается сделать карьеру в керамике.

 «Для гончара очень важно видеть выдающиеся работы, трогать их руками, и чем больше таких встреч, тем лучше. Керамические изделия можно посмотреть в музеях или в каталогах, но опыт прямого диалога с предметами, на мой взгляд, наиболее ценен. опыт, постепенно накапливаясь, помогает развивать внимательность к деталям, что непременно отразится в творчестве».

До новых керамических встреч! 

Татьяна Вада
Журналист и лицензированный менеджер по туризму в Японии, руководитель компании VOYAGEJAPAN

БОЛЬШЕ историй японских Мастеров!